Хороший адвокат как хороший доктор: он собран и спокоен, чем уже внушает доверие, он внимательно выслушает, задавая точные вопросы, оперативно поставит диагноз и наметит путь лечения. При этом заметит, что двигаться по этому пути важно вместе. И тогда все непременно получится. На фоне общего пессимизма современной российской адвокатуры, когда из судов почти ушла состязательность сторон, а следствие и прокуратура утратили свои первоначальные функции, глава московской коллегии адвокатов Grigoriadis Group Дмитрий Григориади производит впечатление человека, уверенно смотрящего вперед. Это удивляет и завораживает одновременно. И рождает множество вопросов, которые удалось задать.
- Можно с самого начала? Кто родители, откуда родом?
- Родом я из Волгодонска. Отец – понтийский грек. Он родился и вырос в греческом поселении в Армении. Греков в царское время приглашали как технических специалистов для разработки шахт по добыче угля. Мама – донская казачка. Родители познакомились в Новочеркасском политехническом университете. Потом уехали на всесоюзную стройку Атомммаш. И остались жить в Волгодонске. Отец пришел на производство молодым специалистом-сварщиком и ушел на пенсию заместителем генерального директора. А мама – инженер-строитель – строила атомную станцию. Сейчас на пенсии, занимается цветами на садовом участке.
- Когда пришло понимание, кем хочешь быть?
- В девятом классе. До шестого класса был хулиганом, интереса к учебе не проявлял. Пока не пошел в первую частную школу. Кстати, директор школы – Игорь Гуськов – потом руководил областным министерством образования, а теперь первый заместитель губернатора. Тогда это был пилотный образовательный проект. Наш седьмой класс был самый старший. Основной упор делался на самоуправление. К новому формату было повышенное внимание СМИ. Тогда я дал свое первое интервью уже в качестве президента школьного совета.
Это была середина 90-х. К примеру, в Подмосковье была база отдыха, где воплощалась программа «Ассоциация юных лидеров». В проект вкладывали деньги американцы. Это сейчас у нас американцы враги. Но я анализирую и понимаю, что эта программа была важна и результативна. Тогда это был настоящий глоток свежего воздуха. Стоило увидеть открывшиеся перспективы, воодушевиться ими и двигаться к цели.
Новые знания, навыки коммуникации, общение с новыми людьми привели к понимаю, чем хотел бы заниматься. И объявил родителям, что буду поступать на юридический. Конкурс на юрфак был дикий. Поступить на коммерческой основе не было возможности. Но родители остались верны себе и не стали отговаривать. В 9 классе я носил волосы по плечи, рваные джинсы, играл на гитаре. Родители ни разу не упрекнули, ко всему относились с пониманием, давали свободно развиваться. И не ошиблись.
- Может, просто хотелось быть в тренде? Или это было взвешенное решение?
- Все совпало. В Волгодонске открыли филиал политехнического университета с факультетом юриспруденции. Качество образования было печальным. Потом у филиала отобрали лицензию и студентам предложили перевестись в Ростов или Волгоград. Выбор был сделан в пользу второго. Вместе с отрывом от родного дома появились самостоятельность, ответственность, умение планировать время и финансы. В рамках межвузовских соглашений предложили параллельно учиться в Саратовской академии права. Так я получил два диплома о юридическом образовании. В Саратове была уголовно-правовая специализация. А самое главное – множество книг по юриспруденции были написаны профессорами этой академии. Госэкзамены принимали люди-легенды.
- Чем занялся после?
- После получения дипломов в 2002 году я вернулся в Волгодонск и пошел служить в МВД следователем. На тот момент казалось, что это правильно – бороться с преступниками. К тому же было важно понять, как все устроено в правоохранительной системе. Еще во время учебы, с третьего курса, я был практикантом в областной прокуратуре в отделе по расследованию особо важных дел. Это касалось всего, что связано с преступлениями против личности. Молодые ищут романтики, но там нет никакой романтики. В качестве следователя занимался незаконным оборотом оружия и наркотиков. Я видел каким образом добываются показания. Я знаю, что способы эти сохраняются и сейчас.
- Ты имеешь в виду пытки?
- Назовем это «избыточное силовое воздействие» при проведении оперативно-розыскных мероприятий.
- Избиение не считается пытками?
- Сейчас я считаю, что и долгое удерживание за решеткой до приговора суда, и волокита по уголовному делу, и перевозка людей в «стаканах», и неоказание квалифицированной медицинской помощи – это пытки. Уже тогда многие вещи были непонятны, что-то пытался изменить, но вскоре стало ясно, что невозможно одному идти против всех. Когда старшие товарищи убежденно твердят: «Чтобы раскрыть сложное убийство, надо сначала всех избить, а уже потом решить, кто прав, кто виноват». Хотя, на мой взгляд, в начале 2000-х, все было намного строже в плане привлечения к уголовной ответственности. То, что происходит сейчас, ни в какое сравнение не идет. Тогда чтобы человек оказался в тюрьме, надо было десять раз вспотеть, чтобы доказать необходимость. Суд был настолько отдален от органов следствия, настолько жестким был надзор прокуратуры, что даже при явке с повинной надо было предоставить мощную доказательную базу.
- Надолго тебя хватило?
- Через два с половиной года я понял, что невозможно изменить не только людей вокруг, но и самого себя. Во-первых, эта палочная система, когда от тебя требуют определенного плана раскрытий. Во-вторых, сама организация всех процессов была несовременна и бесперспективна. Хотелось новых технологий, новых управленческих решений, хотелось больше свободы действий. Я там был явно инородным телом.
После увольнения из органов, меня пригласили в юридическую службу городской мэрии. Занимался вопросами управления городским имуществом, земельными спорами. Трудиться пришлось с интересными людьми – цивилистами. Вникали в самые разные отрасли права, что стало неплохим опытом в последствии. Через три года появилось много идей, рождались новые проекты, почувствовал, что готов работать самостоятельно, и зарегистрировал юридическую компанию.
В то время преподавал в институте, где я читал лекции на юрфаке, нашел помощницу Анастасию – из числа самых способных студенток. Так началась частная практика. Вскоре юридическая компания выросла до 11 человек. Занимались почти всеми отраслями права. В основном цивилистикой. Уголовные дела не брали.
Хотя помню один случай, когда обратилась девушка. Она рассталась с парнем, который служил в силовых структурах, и тот решил отомстить. Девушку арестовали и без каких-либо причин продержали двое суток за решеткой. Она захотела с этой ситуацией разобраться. Мы подали в суд, признали действия незаконными, парня уволили, а девушке выплатили компенсацию – три тысячи рублей. Мы просили 50 тысяч, но дама из казначейства искренне не понимала, за что? Всего-то два дня посидела. Но вопрос был не денежный, скорее – запрос на справедливость.
- Как о вашей компании узнавали? Вы давали рекламу?
- В основном «сарафанное радио». Почти сразу вышла первая публикация об успешном решении вопроса с дольщиками. Обратились люди, которые внесли взносы за жилье, а директор кооператива украл деньги и скрылся. Документов нет, денег нет. Объект стоит замороженный почти десять лет, разрушается. На дворе 2005 год. Помог опыт работы в мэрии. Восстановили все документы, нашли инвестора, который выкупил паи дольщиков, возобновил стройку и спустя 4 года завершил строительство, введя в эксплуатацию сложный многоэтажный объект. Это был Александр Хуруджи.
Мы создали проект «Новый город», куда вошли все городские застройщики. Для них было удобней и безопасней оформлять, а также реализовывать квартиры через одну компанию – строительного брокера. Как раз в Волгодонске началось строительство новых энергоблоков атомной станции, и качественные жилые новостройки стали востребованы. Одновременно мы строили и свою 11-этажку. Когда ввели дом в эксплуатацию, перекрестились. Строительство жилья – очень нелегкий хлеб. Строили за счет прибыли от проектов и денег дольщиков. Ресурсы распределили верно, ключи от квартир всем передали в срок.
- Как оказались в энергетике?
- В мою правовую компанию обратились две враждующих между собой группы акционеров с просьбой уладить конфликт, а затем предложили купить их компанию. И мы приобрели организацию в 2008 году. Это было АО «Энергия». Так я окольными путями встал на путь отца, попав в энергетику. Изначально актив состоял из сбытовой и транспортирующей компании. Затем оставили только передачу энергии. Практически вся юридическая деятельность свелась к обслуживанию проектов Александра Хуруджи.
Прошли много судов и в тарифообразовании, и в вопросах антимонопольной службы. Компания «Энергия» учредила ассоциацию НП ТСО, куда вступили все крупнейшие государственные и частные энергосетевые компании. Государству в вопросе законотворчества и реализации технических мероприятий было удобнее работать с единым представителем отрасли, чем с тысячами компаний. Наблюдательный совет ассоциации возглавлял Роман Бердников – бывший заместитель руководителя ПАО «Россетти». Ассоциация разбирала сложные коллизии и предлагала свои решения, взаимодействовала с федеральными органами исполнительной власти.
Из реальных подвижек был проект сокращения подключения к инженерным коммуникациям с одного года до трех месяцев. Проект был одобрен президентом, выполнен и успешно сдан в срок. Это уже по линии Агентства стратегических инициатив. Сначала мы вошли в Агентство как специалисты по энергетике с проектом уменьшения нагрузки на потребителей при тарифообразовании. Вскоре Александр возглавил представительство АСИ в южно-федеральном округе, а я замещал его. Но затем планы изменились.
Прерванный полет
Другие проекты не удалось реализовать из-за ареста Хуруджи. Пока длилось уголовное дело вплоть до оправдательного приговора Дмитрий всего себя посвятил другу и коллеге. Если коротко, уголовное дело было возбуждено по заявлению МРСК Юга, которое будучи котлом электроэнергии решило не платить поставщикам, одним из которых была компания «Энергия». Даже решения арбитражных судов в пользу последней не помешали это абсурдное дело возбудить, Хуруджи на девять месяцев «закрыть», а Дмитрию пришлось вывезти семью в Грецию и оттуда координировать действия защиты.
МРСК Юга обвиняли «Энергию» в злоупотреблении правом. То есть получается, что компания воспользовалась законом, чтобы доказать свое право на получение денег за переданную энергию. Но закон либо есть, либо его нет. И когда во время расследования с арестованного следователем счета исчезли 200 млн рублей, сомнений в том, что закон впал в летаргический сон, не осталось. Тем не менее произошло невозможное. В мае 2017 года Александр был полностью оправдан судом, с правом на реабилитацию.
- Учитывая, что оправдательные приговоры – скорее математическая погрешность, как удалось добиться такого результата?
- Важную роль сыграло решение Верховного суда о правомерности наших действий и отсутствии злоупотребления правом. Решение далось тяжело, год пришлось за него биться в арбитраже. Решающий же шаг сделал Уполномоченный при Президенте РФ Борис Титов, заявивший на самом высоком уровне, что Александр не виновен. Системная и методичная работа Бориса Титова заставила суд рассматривать дело по закону. У нас появился шанс. Суд стал слышать доводы адвокатов и в итоге принял единственно верное процессуальное решение. Правовая основа дела была безупречна, мы долго и упорно над ней работали. Справедливость вообще всегда очевидна, но все реже вероятна.
Лондонский список
Испытав на собственной коже, каково это – бежать от беззакония из родной страны, когда, чтобы спасти семью и свободу, пришлось несколько месяцев прожить в Греции вдали от дома и близких, Дмитрий очень хорошо понимает людей из так называемого «лондонского списка Титова». Став общественным представителем Уполномоченного по вопросам экстрадиции и международного розыска, Дмитрий лично встречается в разных уголках планеты с предпринимателями, вынужденными спасаться от тюрьмы за границей.
Защищая Александра, пришлось стучаться во все двери – и в полпредство, и в АСИ, и в аппарат Президента, но оперативно и решительно вписался только тяжеловес – Уполномоченный Борис Титов, который поверил в невиновность. Неудивительно, что люди, нацеленные на результат, решили работать вместе. Начали с проработки обращений по незаконным арестам. За менее чем два года за плечами команды Титова десятки побед. Как они это делают? Нестандартно. Быстро. Объединяя усилия.
- Со стороны кажется, что Борис Титов пиарится на этих гонимых предпринимателях
- Часто слышу подобное, кстати. Давай проясню. «Лондонский список Титова» – это вовсе не пиар-ход, а эволюционная трансформация более чем двухлетней работы с обращениями разыскиваемых людей. Люди, которые находятся в розыске, не только в международном, но и в федеральном, это еще одна масштабная системная проблема, которую мы пытаемся решать комплексно. Даже те, кто находится в розыске внутри страны, обращались к нам и говорили: «Что нам делать? Мы пишем повсюду, а нам отвечают, что помочь не могут. Вы же в розыске, и дело приостановлено. Вот вы легализуйтесь, вас арестуют, дело возобновят, тогда и вернемся к диалогу».
Мы попытались им помочь и тоже наткнулись на стену. Сама идея работы с подобным контингентом появилась осенью 2017 года. Те люди, которые были вынуждены уехать из страны, чтобы не оказаться в тюрьме, говорят, что их адвокаты ничего не могут сделать. Есть такие, у кого дела десятилетней давности. И следователь заявляет: «Я тогда еще в органах не работал и даже не знаю, где дело. Я его возобновлять не буду. Для этого нужна явка, арест беглеца и т.д.». И в таком правовом тупике находятся сотни предпринимателей, разбросанных по миру. Вернуться домой и осознанно попасть в клетку, для этого, согласитесь, надо иметь огромное мужество. Не все на такое готовы.
- Как ведут себя беглецы?
- Есть два факта, которые удивляют общественность. Первый – они реально хотят вернуться в Россию. Второй – люди готовы сотрудничать со следствием в вопросе установлении истины. Только так можно доказать невиновность или непричастность. Они не скрываются, большинство даже зарегистрировано в консульстве либо в Интерполе по месту проживания. И вот человек говорит: «Я здесь! Я готов давать показания дистанционно», что позволяет УПК РФ. Но следствие его упорно не замечает и заявляет: «Местонахождение не установлено». Человек снова кричит: «Эй, я здесь!» Берет сегодняшнюю газету, идет в посольство России, делает фото с охранником, отправляет следователю, а тот снова в ответ: «Местонахождение не установлено».
Был случай, когда в Латвии человек сел на велосипед и нарезал круги в неположенном месте. Подошел полицейский, сделал замечание, а человек просит: «Выпишите мне штраф, пожалуйста!» Выписанный штраф отправляет в российских суд с криком вдогонку: «Я здесь!» Но суд заявляет, что это не доказательство, а следователь продолжает твердить мантру про «место нахождение не установлено». Как тут быть? При таком раскладе дело продолжает быть приостановленным, и истина, как мы видим, не всегда в таких случаях нужна правоохранителям.
В рамках этой программы мы просим обратить на таких людей внимание, дать им возможность предоставить свои доводы, дать возможность быть услышанными. Разрешить им вернуться в РФ, но не в клетку. Вся эта работа идет со страшным сопротивлением, но куда-то идет.
- Что ты думаешь о применении статьи 210 УК РФ (организация преступного сообщества) по отношению к бизнесменам?
- Я считаю, что ее применение к предпринимателям – это преступление. Эта статья должна применяться только к преступлениям против личности – убийства, грабежи, вымогательства и другие наказания за бандитизм. Нужно сделать две простые вещи – внести изменения в статью 210 УК и статью 108 УПК. В 210-ю нужно взнести запрет на ее применение в совокупности с предпринимательскими составами, а в 108-ой внести положение о 210-й, как запрет на арест, если вменяемое деяние в сфере предпринимательства. В результате этих простых действий может заметно улучшиться инвестиционный климат в стране. Это снимет социальное напряжение. Потому что сегодня трепетать должен не только предприниматель, но и его бухгалтер, юрист, уборщица, завхоз, другой рядовой клерк, которые могут стать фигурантами по 210-ой, как организованное преступное сообщество.
- Приносит ли работа адвоката удовлетворение в таких условиях?
- Работа адвоката – это искусство. Действуя не как все, получаешь результат выше среднестатистического защитника. Все это приносит неописуемое удовлетворение. Кстати, кроме уголовных дел, мы занимаемся массой всего интересного – слиянием, поглощением компаний, сопровождением IT-cтартапов и крупных сделок, разбираем имущественные, земельные, семейные споры и т.д. Просто уголовные дела часто лишают человека свободы и потому о них говорят громче.
- Помогает предыдущий опыт?
- Уголовные дела в сфере бизнеса требуют обширных знаний в цивилистике. Когда вытаскиваешь человека из тюрьмы и понимаешь, что настоящий преступник тот, кто написал заявление, пригождается опыт следователя. Находя нестандартные решения, мы уверенно двигаемся к результату. И результат прилетает практически каждую неделю. Жаль, что много сил тратится на борьбу адвокатов с системой. Классическая адвокатура умирает в системном пренебрежении правом.
Нынешним следователям вообще не нужно заморачиваться, чтобы возбудить уголовное дело и надолго закрыть человека в клетку. Это происходит из-за позиции судей, которые тоже не хотят заморачиваться, и все, что им приносят следователи, принимается. При этом прокуратура тоже перестала выполнять свою основную функцию – осуществлять надзор за законностью. Вот и получается, что с одной стороны – правовой беспредел, а с другой – острый запрос на справедливость. И мы, адвокаты, подобно путеводной нити пытаемся связать часто несвязуемое. Но у нас просто нет другого выхода. Надо бороться.
- Что можно посоветовать людям, попавшим в жернова незаконного уголовного преследования?
- Во-первых держать хвост пистолетом. Никакой депрессии, никакой меланхолии. Важно быть максимально активным. Во-вторых, не следует только лишь защищаться, нужно напористо контратаковать. В-третьих – начинать защиту следует с полного понимания проблемы – истории, бенефициаров, важных деталей. Это позволит спрогнозировать динамику развития. Обладание актуальной информацией о ситуации, так называемая карта проблемы – большой залог успеха. Вообще у каждого история индивидуальна, универсального рецепта нет. Мой совет: как только поняли, что имеет место наезд, действуйте! Обратитесь к реальному профи, разберите все возможные варианты развития событий, примите решение и уверенно двигайтесь до победного.
Наталия Вивьерс