Главным событием политической жизни Воронежа в 2016 году стала замена выборов мэра на конкурсный отбор. Однако глава города Александр Гусев уверен, что развитие города и зависит от грамотно выстроенной системы управления, а не от политической борьбы вокруг отдельных личностей. С чем Воронеж войдет в 2017 год, как городская администрация подходит к решению финансовых проблем и чем запомнился 2016 год, Александр Гусев рассказал в интервью РБК-Черноземье.
— Какие цели и задачи вы, как мэр, ставили перед собой и перед городом год назад — перед началом наступающего 2016 года? Удалось ли вам достичь этих целей?
– Вряд ли можно сделать такую остановку — точно перед началом года. На мой взгляд, главная задача для любого населенного пункта, будь то город или село, — не стоять на месте, постоянно идти вперед и развиваться. По-моему, в 2016 году Воронежу это удалось. Можно рассуждать о масштабах изменений или о скорости развития, но, я думаю, она не была низкой — несмотря на все экономические сложности, которые были в нашей стране. Мы продолжали развиваться — это для города очень важно.
Если говорить о моих личных задачах, как руководителя, то они для мэра очень многоплановые. По моим ощущениям, должность мэра — одна из немногих, где присутствует настолько широкий объем ответственности: от сферы ЖКХ, нашей замечательной, до образования и культуры. В каждой из этих отраслей есть показатели, которых мы должны были достичь. Но для себя я понимал, что главным было изменить отношение своих коллег к работе. Это не потому, что раньше все было плохо, а потом пришел Гусев и решил все исправить. Просто изменилось время, мы должны были менять подходы. И здесь, мне кажется, определенные успехи есть.
По моим ощущениям, в 2016 году мы прошли точку невозврата к той закрытой и кулуарной системе принятия решений, которая культивировалась в городской администрации десятилетиями.
Сегодня мы достаточно плотно общаемся и с бизнес-сообществом, и с общественными организациями, и с просто неравнодушными людьми, которые не организовались в какие-то структуры. К тому же в мэрии появились инициативные и ответственные люди. Как правило, это люди молодые. У нас прошло серьезное обновление — в том числе благодаря изменениям в пенсионном законодательстве — многие заслуженные люди ушли на отдых, на их место мы старались брать более молодых сотрудников.
— Самый молодой вице-мэр — Алексей Антиликаторов…
– … один из самых эффективных моих заместителей.
— Но гордума не могла утвердить его больше года — с сентября 2015 по ноябрь 2016.
— На это были формальные причины: у Алексея не было нужного стажа работы на руководящем посту. Когда мы принимали его на работу, мы считали, что определенный этап его карьеры можно засчитать, как стаж работы управленца. Депутаты гордумы посчитали иначе. Мы не стали настаивать, и в должности исполняющего обязанности он прекрасно работал. Поэтому для него, с точки зрения моего отношения к нему, как к подчиненному, к помощнику, со стороны коллег, ничего не изменилось. Он и в должности исполняющего обязанности был весьма эффективен. Это человек, который может к себе располагать. Люди, которые с ним работают, ценят его высоко.
— То есть, это был формальный вопрос, а не политический?
— Нет-нет, это совершенно формальное действие. Там требовалось чуть больше года, чтобы решить эту проблему.
— Как же совместить этот формальный подход, от которого в управлении городом никуда не деться, и большую открытость муниципальной власти и вовлеченность сотрудников мэрии в решение проблем? У вас есть какая-то технология для этого?
— Наверное, каждый выбирает собственные способы мотивации. Своей задачей на два будущих годичных периода на посту мэра я считаю создание настоящего кадрового резерва — людей, которые способны либо сейчас уже занимать какие-то высокие, ключевые должности, или все время быть в готовности их занять при возникновении вакансий. Мы изменили подход к формированию такого резерва и обучению его участников. У нас есть большое количество заинтересованных молодых людей до 35 лет, готовых пройти тестирование и отборы, и, соответственно, включиться в обучение, с точки зрения развития прежде всего своих личностных качеств, которые нужны руководителю.
— Хороший руководитель — это лидер. А хороший лидер способен добиться успеха на любом поприще. Какой же должна быть мотивация у успешного человека идти на работу в структуры местного самоуправления?
— Во-первых, это просто интересная работа. Здесь нет рутины, когда изо дня в день происходит одно и тоже, одну и ту же гайку ты вытачиваешь и вытачиваешь. Ты можешь стать замечательным специалистом в какой-то узкой области, но это, если честно, очень скучный процесс, по крайней мере, для меня. Разноплановость задач есть не только у мэра, но и в любой из наших городских отраслей. Кроме того, для энергичного и заинтересованного человека в мэрии открыты возможности для карьерного роста.
Когда мы разрабатывали программу обучения, мы понимали, что найти должности всем 30 участникам из одного потока мы не сможем. Но они станут уверенными в себе людьми, и я только за, если они будут продвигаться по карьерной лестнице в органах муниципальной или государственной власти или уйдут в бизнес. Это все равно будут люди, которые будут работать на страну, для людей.
Поэтому две главные мотивации — это интересная работа и возможность карьерного роста — более быстрого и существенного, чем если идти через бизнес-структуру.
— Вы сказали, что меряете работу мэра годами: это сентябрь—сентябрь (Александр Гусев возглавил Воронеж по итогам выборов в сентябре 2013 года — РБК-Черноземье) или январь—январь?
— Сентябрь—сентябрь! (смеется)
— То есть для вас Новый год уже начался?
— Да! Кстати, по старому календарю год начинался 1 сентября. У меня получается очень близко!
— Кого вы можете назвать человеком 2016 года для Александра Гусева?
— Недавно в Воронежской области уже прошли выборы «Лидера года». Их более десятка по разным номинациям. Я участвовал и в отборе кандидатов, и в определении победителей. И я могу сказать, что лучшие в каждом направлении своими действиями и поступками для меня лично доказали свое право называться лидерами. Вот совсем еще юноша, курсант — спас детей. Конечно, он лидер года (в номинации «Поступок» регионального телеконкурса «Лидер года» победили курсант Военно-воздушной академии имени Жуковского и Гагарина Артем Лихачев — за спасение двух детей из горящей пятиэтажки в январе 2016 года — и житель Эртильского района Денис Тарабрин, спасший шесть своих племянников во время пожара в жилом доме — РБК-Черноземье) . А назвать какого-то «супер-лидера» я не могу. Для меня таким человеком — или группой людей, организацией — стал бы тот, кто смог бы вернуть нашу великую Россию в сообщество цивилизованных стран на правах партнера.
— Вы чувствуете себя последним избранным мэром Воронежа после решения гордумы перейти на конкурсную систему отбора кандидатов в главы города?
— Нет, я действующий мэр Воронежа! (смеется)
Мне часто говорят: дескать, в историю попал — последний избранный! Я так не считаю.
Во-первых, мне не понятна та жаркая эмоциональная дискуссия, которую вели сторонники и противники выборов. Мне кажется, и те, и другие по-своему неправы. Потому что они все время говорят о крайних позициях. Почему на муниципальных выборах должны избрать какого-то совершенно неспособного к управлению городом человека? Сложно утверждать, что это действительно может произойти. Даже если это случится, то команда администрации, которая сейчас создалась, окажется базой, которая не даст ничего испортить, поверьте.
— Кадровый резерв — он для этого?
— Конечно! Например, мне говорят, нужно минимум два срока, чтобы свое что-то реализовать. Я категорически против этого. На мой взгляд, каждые пять лет что-то должно меняться. Иногда бывает «глаз замылился», и потерялся темп развития. Но если ты шел в правильном направлении, если ты оставил людей, которые поддерживают твою идеологию, почему нужно обязательно сидеть в этом кресле?
— Есть аргументы и у противников отмены прямых выборов: процедура не должна стать кулуарной.
— Этого тоже не будет. Ведь по новым правилам будет открытый конкурсный отбор кандидатов, в котором будут участвовать и партии, и общественные объединения. Наконец, будет облправительство, которое не заинтересовано, чтобы к руководству Воронежем пришел человек с непонятными задачами. Трагедии точно не произойдет — я в этом абсолютно уверен.
И самое главное, все говорят: ах, все пропало, вот он, последний избранный мэр. Может быть, это в новой истории последний избранный мэр, а в новейшей истории все может измениться. Судя по тому, как происходят сегодня изменения: и технологические, и политические, — эта новейшая история наступит через два-три года!
— Во время прямых выборов мэра горожане могли сказать мэру, что он их не устраивает как кандидат еще на один срок. Это была система внешнего контроля. А теперь она поднялась на уровень выше. Кому от этого стало лучше: облправительству, городским элитам в лице депутатов или воронежцам, которые избавлены от предвыборной нервотрепки?
— Говорят, что строители будут диктовать условия мэру. Но не мэр же решает, какой объект должен появиться на земельном участке 15 соток. Для этого есть нормативы. Я думаю, что уже в январе мы примем достаточно жесткие нормативы, которые установят правила строительства новых объектов для всех функциональных зон, которые есть в городе. И уже ни у кого не получится ситуацию сломать и выстроить под себя. Что же касается влияние региональных властей, то, когда я работал в здании напротив (с 2010 по 2013 год Александр Гусев был первым вице-премьером облправительства и вице-губернатором Воронежской области — РБК-Черноземье), я был уверен, что мэра Воронежа необходимо назначать. То есть выстраивать вертикаль, которая была бы более функциональной в управлении. Но после того, как я прошел процедуру выборов, которая предусматривает публичность обещаний, я увидел, насколько это сильный дополнительный стимул бежать потом к заявленным целям. Мое мнение о способе назначения мэра сильно изменилось за этот относительно короткий промежуток времени.
Я уверен, что предложенная процедура назначения будет очень близка к выборам. До момента окончательного голосования депутатов гордумы должен пройти достаточно длительный срок, во время которого кандидаты в мэры должны заявлять о себе, о своей программе, должны убеждать горожан в том, что они готовы и способны совершить обещанное.
Не стоит забывать, что в Воронеже сложилась замечательная система, когда через два года после избрания, или теперь — назначения мэра, будут выборы депутатов гордумы. Если горожане поймут, что гордума проголосовала не за того человека, я сомневаюсь, что такие депутаты смогут сами попасть на следующий срок. Поэтому, повторю, я не вижу трагедии в изменении способа назначения мэра. Наверное, время рассудит, правильно ли мы поступили. И если нет, то это будет очень короткое время.
— Насколько я понял, вы сторонник системы, в которой правильные дела делаются независимо от человека. Есть кадровый резерв, который продолжит нужную политику мэра, есть городской норматив, внутри которого строителям некуда деваться, и есть депутаты, которые через год попадут в мясорубку выборов, если допустят ошибку. Постоянная страховка и контроль.
— По большому счету, это так. Конечно, в истории много зависит от личности, но в повседневной жизни все-таки больше от системы.
— После того, как вы перешли из облправительства — здания напротив — в мэрию, вас называли «вице-губернатором по городу». Судя по вашему ответу о мэрских выборах, вы им быть перестали?
– (смеется) Я, наверное, им и не был никогда. Алексей Васильевич (Гордеев, губернатор Воронежской области — РБК-Черноземье) — очень мудрый руководитель. Он никогда не станет ставить человека в зависимое положение. Ведь тогда ему самому придется лично отвечать за все, что происходит и в городе, и в области. Многие городские процессы действительно зависят от позиции губернатора, но никакой кулуарности в принятии ключевых решений нет. Да, бюджет у города и у области сегодня не такой большой, как хотелось бы. Но представлять его составление так, будто собрались какие-то люди у пирога и начали его резать кому-то в угоду, неправильно. Есть подготовительный период перед формированием областной адресной инвестиционной программы. Собираются проекты, определяется приоритетность в их реализации, и решается это комиссионно.
Нет гонки перед кабинетом начальника: кто первый принес бумажку и попросил «ну, подпиши, пожалуйста, дай мне что-нибудь построить», тот и получил финансирование. Каждый должен доказать, что его проект приоритетнее, чем у соседа.
Кстати, Воронеж неплохо смотрится в этой ситуации. Я сравниваю динамику 2013 года с нынешней и вижу, что у города есть существенный рост по привлеченным средствам из областного и федерального бюджета.
— Взаимоотношения области и города сейчас экономические или политические?
— Они и такие, и такие.
— А в чем заключается политика?
— В термин «политика» на муниципальном уровне каждый вкладывает свое значение. Можно говорить о ней как о попытке влиять на политические предпочтения населения. Тогда надо выходить на площадь и агитировать. А можно понимать ее как стремление к развитию города. Я думаю, мы должны быть настроены на такой — более прагматический — подход и заниматься, в первую очередь, хозяйственными вопросами. Хотя, конечно, настроение горожан во многом зависит от того, как мы выстроили процесс в образовании, как мы поддерживаем сферу дорожного хозяйства, что мы делаем в ЖКХ. Это тоже политика. И с этой точки зрения, мы находимся в политических отношениях с областью. Я вижу свое предназначение не в том, чтобы выбить для города больший норматив отчислений, а в том, чтобы объем налогов, собираемых в городе, стал больше. Тогда и нам достанется больше средств. Некоторые люди и организации очень активно муссируют тему «регионы поставили города на колени, и всем рулят люди, которым перепадает больше налогов». А ведь самая большая часть средств уходит на федеральный уровень. Мы должны заниматься тем, что зависит от нас.
— Говорят, что города попадают в зависимость из-за большого объема муниципального долга. Эта проблема актуальна для Воронежа?
— Для нас долг не является угрозой. Уровень долговой нагрузки в Воронеже с 2014 года не меняется. Тогда мы должны были в виде бюджетных кредитов 2,5 млрд рублей; и в 2016 году у нас долг в 2,3 млрд. В течение года у нас может идти финансирование из области в виде бюджетных кредитов, но в конце года дается субсидия на их погашение. Похожая ситуация и по коммерческим кредитам, мы даже снизили их примерно на 500 млн — с 4,8 до 4,3 млрд рублей. Надо учитывать и то, что в свое время мы перевели на город кредит МУП «Воронежтеплосеть» — порядка 1,1 млрд рублей. В основном город берет кредиты, чтобы погасить старые долги. Кстати, с 2014 года мы снизили ставку по нашим займам с примерно 16% до 10,3%. За счет этого сэкономили порядка 150-180 млн рублей. Наша позиция на ближайшие три года — брать займы только для перекредитования. Поэтому, когда в СМИ появляются новости «Воронеж снова взял кредит в 2 млрд рублей», то это не означает увеличение долговой нагрузки.
— Тем не менее, депутаты городской думы, например, Константин Ашифин, регулярно критикуют вас за это.
— Он же умный, грамотный человек, пусть возьмет бюджет, пролистает, пусть возьмет отчеты Контрольно-счетной палаты, и все там увидит, все прозрачно.
— Если вернуться к вопросу о муниципальной политике, то в 2016 году произошло два публичных конфликта между городскими властями и торговцами двух мини-рынков на Левом берегу — на улицах Димитрова летом и на улице Остужева осенью и зимой. С формальной точки зрения мэрия была права — по закону таких рынков не должно быть. Но у самих предпринимателей, которые говорят: «Мы платим налоги, дайте нам возможность зарабатывать», другая точка зрения. Как такие конфликты должны разрешаться, на ваш взгляд? Нельзя же просто пригнать бульдозеры и все снести?
— У нас нет задачи все рубить исключительно по имеющимся нормативным документам. «Вот здесь положено стоять киоску, он будет стоять только здесь» — мы не ставим себе эту цель. Мы заинтересованы в развитие самозанятости и предпринимательства. Например, мы приняли на недавнем заседании гордумы новый порядок предоставления наших муниципальных помещений для малого и среднего бизнеса с льготными периодами арендной платы: от 40% с постепенным переходом к 100% за четыре года.
К любому конфликту мы подходим с позиции здравого смысла. Когда нестационарные торговые объекты мешают людям, создают опасность, например, рядом с остановочными павильонами или в местах большого скопления людей и при этом не охраняются, мы не можем это терпеть хотя бы с точки зрения антитеррористической безопасности. Самые вопиющие объекты мы убираем в первую очередь. И будем эту практику продолжать.
Ведь когда люди говорят, что им некуда пойти, они все-таки лукавят. Только на рынках у нас 2500 свободных мест. Приходи, торгуй в нормальных условиях, где соблюдены санитарные требования, требования безопасности и другие нормы. Ты будешь работать через кассу, выплачивать налоги. Многие торговцы просто никак не оформлены. Но, например, только фонд обязательного медицинского страхования тратит на неработающих граждан примерно 800 млн рублей в год. Почему они пользуются всем? Пользуются поликлиникой, пользуются детским садиком, пользуются школой, но платить ничего не хотят. Это тоже вопрос социальной справедливости. Мы хотим привести эту ситуацию к норме. При этом мы не хотим все тотально зачистить. Более того, мы говорим, что наша схема размещения нестационарных торговых объектов, во-первых, еще имеет резерв порядка 200 с лишним мест, где можно было бы разместиться — приходите и торгуйте. Мы готовы, в том числе, и смотреть на возможность ее корректировки, если мы поймем, что где-то не хватает торговых мест, в строящихся микрорайонах — пожалуйста, давайте это обсуждать и совместно решать. Поэтому никакого насилия ради насилия мы устраивать не будем. Тем не менее, планомерно будем идти к наведению порядка в этой сфере.
— Если все так конструктивно, зачем же тогда Росгвардия участвовала в сносе рынка на Остужева?
— Некоторые люди противодействовали муниципальным служащим. Мы не можем рисковать здоровьем наших людей. В декабре не было противодействия в слишком агрессивной форме, но в предыдущие разы люди получали травмы. Понятно, что до драки не доходило, но потолкались — такое было. Я понимаю, что торговцам удобно работать в привычных местах, намоленное уже, что называется, место. Но, к сожалению, оно святости не имеет, поэтому надо идти молиться куда-то еще.
— В конце декабря гордума одобрила продажу «Воронежгорэлектросети». Как это будет происходить?
— Я всегда утверждал, что этот актив может и должен находиться в коммерческом секторе. Потому что бюджет города никаких доходов от «Горэлектросети» не получал, хотя предприятие прибыльное. Оно фактически инвестировало само в себя. Поэтому с точки зрения влияния на городское хозяйство и потребителей электроэнергии разницы, в каких руках — городских или частных — находится «Горэлектросеть», нет. Тарифы в любом случае регулируются на уровне региона в рамках ограничений, установленных на федеральном уровне. Поэтому тезис, что придут какие-то жулики и поднимут цены вдвое, несостоятельный. Мы рассматривали несколько вариантов, в том числе создание акционерного общества или заключение договора концессии, и все-таки решили идти через продажу имущества, которое используется в технологическом процессе. Где-то в ноябре предприятие сделало собственную оценку, нам сумма в 1,3 млрд рублей с НДС показалась недостаточной. Это слишком низкая стоимость. Мы заказали свою оценку. Новый оценщик дал цифру в 1,58 млрд рублей. Хорошая, положительная динамика, может, имеет смысл третий раз заказать (смеется).
— А в 2014 году вообще говорили, что «Горэлектросеть» стоит 2 млрд рублей?
— Тогда просто взяли стоимость основных фондов по бухгалтерскому учету. Это не играет роли при продаже активов.
— Сейчас актуальная цифра — 1.6 млрд рублей?
— Пока да, но, честно говоря, наши ожидания несколько выше. Мы для себя ставили планку в 1,8 млрд. Поэтому все-таки решили перепроверить правильность действий оценщика и передали в госэкспертизу отчет об оценки. В начале января мы получим экспертизу и примем решение о стартовой цене. Надеюсь, оно будет несколько выше, чем у оценщика.
— Покупателем станет «МРСК Центра»?
— Для нас было бы идеальным вариантом, если бы «МРСК» вышел бы на конкурс и сумел бы в конкурсе победить. Критериев в конкурсе будет много, но основной — это все-таки цена. Ноль рисков для города. «Россети» («МРСК Центра» входит в структуру ПАО «Россети» — РБК-Черноземье) заявило цель консолидации сетевых активов. Они подтверждают свой интерес, и мы готовы направить им предложение участвовать в конкурсе. Возможно, что будут еще какие-то претенденты, но мы таких пока не видим, чтобы кто-то пришел и активно нам говорил о том, что он заинтересован. Процесс подготовки к продаже идет, и я думаю, что мы конкурс объявим примерно в начале февраля. Все зависит от того, как быстро конкурсную документацию подготовим.
— Какое событие можно назвать «Историей года» для Александра Гусева? В чем для вас заключается главная история-2016?
— Для меня это все-таки личная история, не никак связанная с работой. Я несчетное количество раз был свидетелем на свадьбах, я женил всех своих друзей, знакомых и даже малознакомых мне людей. По крайней мере раз 15 точно я был свидетелем на свадьбах. А в этом году мне посчастливилось, я стал крестным отцом. Дочка моего старшего брата попросила меня стать крестным ее сына. Я общался с нашими священнослужителями, читал книги на эту тему и понял, что крестный отец — это человек, который не только на день рождения приносит подарок и потом на целый год забывает о том, что у него есть крестник. Возникает ответственность за маленького человека, за то, как сложится его судьба. Это не только и не столько материальная помощь, сколько пример для подражания, который помог бы крестнику состояться в жизни. Это стало для меня еще большим стимулом быть человеком активным, честным и ответственным. Для меня наступает вот такой новый этап жизни.
